В Хельсинском университете 10 – 11 ноября с. г. прошёл семинар «Вопросы идентичности в русскоязычной диаспоре»,организованный институтом России и Восточной Европы. Кроме финских докладчиков из университетов Хельсинки и г. Ювяскюля и Народного училища г. Лахти свои доклады представили гости из России из Санкт-Петербургского и Уральского университетов, из Норвегии ( Университет г. Осло ), и Литвы (Институт социальных исследований, Вильнюс).

Из наиболее интересных материалов семинара отметим следующие.

В настоящее время русская диаспора довольно многочисленна. После распада Советского Союза около 25 миллионов русских в одночасье оказались заграницей. Хотя они никуда не уезжали, но «граница переместилась через них». Для таких «иммигрантов» был даже придуман термин «Новая русская диаспора».

Много внимания было уделено также адаптации иммигрантов, проблеме, тесно связанной с идентификацией; как было сказано в одном из докладов: «Модель диаспоры характеризует и определённую модель адаптации…»

Основное внимание было уделено, конечно, русскоязычной диаспоре Финляндии, где её представители составляют самую большую по численности группу иммигрантов, а русский язык является самым распространённым после финского и шведского.

Как отметил в своём выступлении докладчик из Норвегии Пол Колстэ «перед русской диаспорой стоит выбор между тремя идентичностями: идентификация с доминирующей культурой во внешней родине ( =Россия ); формирование нового, но, тем не менее, в глубине русского самосознания; и идентификация с доминирующей культурой страны проживания.»

В одном из докладов отмечено, что «Всё же речь не идёт о новом явлении, так как русские проживают в Финляндии начиная с 1700 гг.» Факт, конечно, интересный, но имеет только историческое значение, так как тогда, в ХVIII веке, были, вероятно, несколько иные проблемы. В том же докладе, чуть ниже, говорится, что до 1990гг., когда начались широко обсуждаться вопросы, связанные с русскоязычным населением, русские были в Финляндии так называемым «незамеченным» культурным меньшинством.

В настоящее время иммигранты «изменили привычную финскую жизнь и культуру», а «поликультурность стала неотъемлемой частью действительности в Финляндии».

Отдельные доклады были посвящены ингерманландцам, молодёжи и женщинам.

В докладе об ингерманландцах утверждается, что традиционно их идентичность была основана на родном языке (финском), вере (евангелическо-лютеранской), родине – Ингрии и общей истории. Однако утверждение, что финский язык для ингерманландцев родной – миф. Они говорят на языках тех регионов, в которых живут. Вера утратила свою значимость из-за общей секуляризации и атеистической политики в Советском Союзе. У ингерманландцев нет единого мнения о том, где их родина. Что же остаётся? Общая история, рассказы о страданиях народа становятся наиболее значимым элементом этнической идентичности.

Довольно подробно представлены материалы по идентификации и адаптации молодёжи. В одном из докладов эти понятия прямо отождествляются: « Поиск этнической идентичности у молодых русскоязычных иммигрантов совпадает со стратегиями адаптации». Стратегии адаптации это интеграция, ассимиляция, сепаратизация и маргинализация.

Интеграция – принятие финской культуры и образа жизни.

Ассимиляция – встречается редко, её выбирают в основном ингерманландцы.

Сепаратизм – замедляет процесс адаптации, имеет три варианта:
- культурное отчуждение: слабое знание финского языка и неприятие финской культуры;
- социальное отчуждение: ограничение контактов только русскоязычной средой;
- психологическое отчуждение: депрессия, отказ от любых контактов;

Маргинализация: нежелание учиться и получать профессиональное образование, отказ от активного поиска работы, стремление к получению доходов от нелегальной деятельности.

В одном из докладов утверждается, что «Стратегия маргинализации для молодых является временной и через 2-4 года преодолевается».

В докладе об интервью с русскоязычными иммигрантками было отмечено, что у женщин могут возникнуть дополнительные проблемы, так как они могут сталкиваться с предвзятым отношением к себе «из-за факта «трансграничной» проституции».

Следует отметить также и отдельные недоработки. В некоторых докладах излишне подробно расписывается ход исследования или способ получения интервью, используется неоправданно большое количество узкоспециальных терминов. Такого рода доклады, пожалуй, лучше бы смотрелись на семинаре по использованию различных методик в социологических исследованиях.

В то же время отсутствуют обоснования репрезентативности выборок, что может поставить под сомнение отдельные выводы, например, что «именно религия значительным образом определяет жизнь молодых иммигрантов в Финляндии», тем более, что на семинаре приводились и противоположные суждения, например, « Среди категории самоидентификации конфессиональная идентичность русских очень незначительна».

Семинар стал весьма значимым событием в изучении проблем идентичности в русскоязычной диаспоре. Многие вопросы остались за рамками семинара, так что значительное количество теоретических и практических проблем ещё ждёт своих исследователей.